Тогда его пробило на медицинские истории. Он много лежал в больницах и сохранил отрывочные впечатления. Все истории вроде забавные, но какие-то незавершенные.
Например, про деда, которого сдала в больницу внучка. Сдавая, очень спешила и удалилась почти бегом; никто не понял, с чего бы это, а потом еще больше удивились, когда деда раздели и на нем объявились огромные семейные трусы с резинками на штанинах. Специально подшитыми, чтобы обтягивали ноги. Но потом все разъяснилось – и бегство внучки, и резиночки, потому что дед обделался и с хохотом начал метать дерьмо в стенку.
Там же лежал еще некий армянин по имени, если я правильно уловил, Айрик.
Всех развлекал; однажды пошел в душ и вышел оттуда распаренный весь, с полотенцем, накрученным на голову, как тюрбан.
И пьяный сторож при виде тюрбана немедленно заинтересовался:
– Ты турка?
– Турка, турка.
– А вы, турки, вот так вот молитесь, да? – И сторож сложил руки в благочестивую лодочку.
– Так, так.
– А мы, русские, вот так, – и сторож не вполне метко ударил себя в лоб и в живот. – А выпить у тебя, турка, что-нибудь есть?
– Есть, конечно.
Айрик пошел в палату, вернулся со стаканом одеколона.
– Это что?
– Это наш особый турецкий коньяк.
Сторож выглотал стакан, крякнул, утерся и задыхающимся голосом спросил, нет ли у турки второго стакана турецкого коньяка… Ну и все в таком духе. Ладно. …Под занавес меня нынче все-таки вынесло к Кремлю, в отличие от Венички Ерофеева, а на Курский вокзал не вынесло, и я полюбовался, и на Христа Спасителя поглядел – в общем, отметился. Ночью – домой.
Определение в понятиях
Наполнился впечатлениями, делиться которыми не особенно интересно. Но зато захотелось отвлеченно порассуждать, пообобщать, наметить аналогии и параллели.
Есть такая порода людей, которые предпринимают разного рода действия, и каждый их шаг, взятый отдельно, представляется разумным и житейски осмысленным. Однако при рассмотрении в совокупности и перспективе эти шаги свидетельствуют о вопиющем слабоумии.
И мне давно хочется обозначить это психологическое уродство каким-то очень общим, емким термином, соотнести процесс с медицинской патологией. В сознании, как и в физическом организме, может иметь место хроническое воспаление с хроническими гнойными выделениями. Это одна ситуация, когда речь идет о процессе с окончанием на «-ит». А я все больше сталкиваюсь с похожими, но отличными случаями, когда налицо хроническое перерождение с распадом и образованием полостей, некая наследственная дегенерация. Такие процессы оканчиваются на «-оз».
То есть с окончаниями все понятно, а вот с корнями – беда.
Буду подбирать. Потрачу на это остаток жизни.
Развод по-кировски
Наконец я свободен!
Мне выдали болотную бумагу, поставили в красное чернильную татуировку и попросили двести рублей.
Я-то думал, что все будет куда драматичнее. Чего, помимо разводов, ожидать в пролетарском районе, где выпивки десять точек на триста квадратных метров, да два круглосуточных «Нормана», да прочее круглосуточное, а роллы и суши задыхаются, доживая последние дни?
Мне виделись плачущие дети, рисовались траурные смокинги на молчаливых родственниках и гостях.
Белый десятидверный лимузин, украшенный куклами-трансформерами и матросскими лентами с надписью «Балтика-9».
Потом – поездка к Поцелуеву Мосту, где по преданию я должен был при свидетелях и понятых расцеловать делопроизводительницу загса. Дальше – на Марсово поле и к Медному Всаднику, благодарить их за возможность болотной бумаги.
Весь город-то неспроста на болоте.
Но никаких поцелуев и никакого моста, за исключением вентилятора и кактуса.
Еще там была, если не путаю, бегония – симпатичное растение в бракоразводных стенах. И меня отправили на Марсово поле, а в привычную до простатита сберкассу, где я заплатил двести рублей и еще десять, за распечаточку.
Дура дала мне в подарок лотерейный билет, и десять рублей я-таки отыграл у этих алчных людей.
– Выиграли, что ли? – неприязненно спросили из-под стекла.
Я со змеиной улыбкой зазмеился билетом в окошечко.
Две ноги на трех ногах
Церковь, приход.
На чердаке – чудовищный кавардак.
Батюшка, ломая себе ноги и руки, протискивается сквозь утварь.
– Это что?! Откуда здесь ходунки? Откуда здесь целая гора ходунков? У нас тут целая компания инвалидов, ходить с ходунками треногими? Почему они здесь?
Вбегает жизнерадостная поповна.
– Что это? Что это? Ой, какие милые! На них замечательно наденутся платья!…
Так моя дочка, проезжая мимо кладбища, закричала на кресты: какие лазалки, я хочу по ним покарабкаться!
Поп махнул рукой и покинул чердак.
На лестнице его ждала беда. Она одна не ходит.
Там насрала неустановленная старушка.
Поп схватился за голову и выпучил глаза:
– Что же делать? Что теперь делать, что делать?..
Он находился в полной растерянности.
Этим вопросом задавались и Чернышевский, и Ленин, но так и не сыскали ответа.
Семь колец пещерным гномам
Мне рассказали, что швейцарцы, даже когда не пользуются фуникулерами и не служат на сборах, все же какают очень быстро.
Им достаточно двух минут.
Конечно, двух минут бывает достаточно, но добавьте сюда гигиену и все такое. Наша Птица-Тройка притормаживает, останавливается и безутешно пожирает чичиковское сено.
Молодцы, проворные гномы! Настоящий Альпенгольд.
Я меняюсь
Я перестал есть хот-доги.
Мне не раз говорили, что нужно прекратить их переваривать, но я не слушался и ел. В худшем случае они выходили из меня неповрежденными, через рот, еще даже со сладкими-солеными огурчиками.
Но вот в Москве, в переходе метро, меня-таки пробило и вразумило.
Час был очень поздний, к полуночи, и там был ларек – естественно, запертый. Он укрылся под ширмой, но витрины остались видны, и там лежали нераспроданные дневные хот-доги. Вне холодильника, оставленные до завтрашнего утра.
Они напоминали ссохшиеся багровые пальцы, отрубленные на Лобном Месте, потому что росли изо Лба, а это подрыв государственности.
И тесто им явно сочувствовало, ибо предоставляло прохладное мучное укрытие, хотя бы и жестковатое.
Мимо ларька – и меня – прохаживался милиционер, и я его интересовал куда больше.
А ведь я переваривал это и начинал состоять из этих усеченных пальцев, где только и не было ногтей, но говорят, что они отрастают в гробу, развлекая труп.
Ночной дозор с чаем и бубликами
К одному батюшке, во храм, приехали депутаты. Может быть, они даже приехали из Москвы.
Посмотреть, как это там и что творится у батюшки. Не нужно ли освоить какой-нибудь транш, позолотить купола. Но все это, видно, было на стадии прожектов, а потому батюшка не озаботился особенным хлебосольством.
Депутаты приехали к полуночи, и батюшка угостил их чаем, да еще печеньем с баранками, наверное, но это уже мои досужие домыслы.
Чаепитие получилось скоротечным, в первом часу депутатов препроводили во двор. Батюшка ласково провожал их. Покуда не наткнулся на бомжа.
Этот бомж появился неизвестно откуда. Вероятно, он где-то лежал, грезя о булочке и бутылочке растворителя, укрывался ветошью пополам с насекомыми и думал, что вот же, бывают где-то в мире даже батюшки и матушки, не то что депутаты.
Они увидели друг дружку и остановились чуть поодаль, группа и одиночка.
Батюшка, в центре, окаменел.
Депутаты безмолвствовали. Ведь они же народ, его избранники, а этому народу приличествует безмолвие. Они явно впервые видели настоящего бомжа.
Бомж двинулся к ним, бормоча несвязное про рубли.
Депутаты оставались в растерянности. Тогда батюшка накинулся на бомжа и грозно велел ему уходить, пока не случилось страшное. И ушел во Храм.
Шел первый час ночи, и ему просто-напросто отчаянно надоели и депутаты, и бомж
Батюшка решил там побыть, пересидеть.
Он сообразил, что рано или поздно из этого что-нибудь выйдет.
Так оно и оказалось в действительности: когда батюшка возвратился во двор, там не было уже ни депутатов, ни бомжа.
Возможно, депутаты воспомнили, что и сами когда-то существовали пусть не бомжами, а кем-то вроде, и торговали мочевиной. И дали ему сотню долларов.
Но скорее всего, я думаю, они разразились неизрыгаемой в высоком обществе бранью, отчего их проситель наклал в штаны и укрылся под ветошью. Ведь они уже покинули храм, а потому богобоязненность сама собой улетучилась.
Да, так мне кажется вероятнее.
Во всяком: случае, двор опустел, и по нему прохаживался дворник, а депутаты летели, летели, летели, а бомж давно задремал немудреным сном.
Воспитальный мемуар
Давненько у меня не было мемуаров, но вот он случился. Может, и был? Не нашел.
